В галерее созданных поэтом-певцом художественных портретов значимое место принадлежит образу историка, постигающего хитросплетения русской судьбы.
В стихотворении "Карамзин" (1977) размышления о подвижническом труде великого историка сплавлены с философски насыщенным образом исторического времени, которое "дни на нитку нижет", ускользая от однозначного рационального понимания. В стихотворениях "На даче" (1985), "Мой друг писал историю Кремля…" (1990), "Последний летописец" (1989) создается проникновенный личностный портрет современного историка Натана Эйдельмана – автора многих трудов о потаенных лабиринтах общественной жизни России, Пушкине и его эпохе, о развитии отечественной интеллигенции в ХVIII – ХIХ вв. В последние годы жизни друг Городницкого, Н.Эйдельман предложил в предисловии к вышедшей в 1991 г. книге стихов барда объективную и проницательную характеристику его как "тонкого, глубокого историка", для которого "поэзия оказывается одним из сильнейших, вернейших способов соединения времен, геологической разведкой, открывающей нравственные сокровища во всех эрах и эпохах".
Действительно, песенная поэзия Городницкого образует особую сферу бытия исторического знания, обогащаемого, по мысли Эйдельмана, "смелостью, высокой субъективностью, откровенностью, стремлением к нравственным оценкам, и настоящей радости – и "злой тоске" загадки русской истории, которые символически запечатлелись в самом сердце страны ("Царь-колокол, не знавший звонарей, Царь-пушка, не стрелявшая ни разу"), и безвременно оборвавшуюся жизнь ее "летописца". Таким образом само историческое знание предстает у Городницкого не обезличенно-анонимным, но тесно сращенным с породившим его временем, с выстрадавшим его творческим духом:
Скончался Натан Эйдельман.
Случайно ли это? – Едва ли:
Оборван истории план,
Стремящийся вверх по спирали…
Размышляя о творчестве Городницкого, рецензенты подмечали, что его "песни исторического и литературного цикла – это как бы роли, сыгранные для себя и для слушателей. Это уже театр" . Постижение "театра" российской истории актуализирует в творчестве поэта-певца "ролевую" поэзию, позволяющую проникнуть изнутри в существо национального характера, прочувствовать его высоты и бездны, концентрированно передать дух исторической эпохи.
В таких "ролевых" песнях и стихотворениях, как "Плач Марфы-посадницы" (1971 ), "Смутное время" (1994), "Молитва Аввакума" (1992 ), "Песня декабристов" (1963), пластично запечатлены исторические характеры героев. В "Песне декабристов" существенна скрытая ассоциация с лагерной действительностью в России ХХ века – параллель, актуализация которой весьма симптоматична для культурной и общественно-политической ситуации начала 1960-х гг.:
А рудников еще на всех
Хватит и вам.
Кто может нам сказать, какой
Век на дворе?
Могильный снег – его на всех
Хватит и вам.
В "Плаче Марфы-посадницы" авторское повествование о подробностях новгородской исторической драмы выполняет функцию экспозиции "ролевого" лирического монолога – плача героини об утраченной городом вольнице. Это оплакивание, отражающее ее глубоко личностное восприятие истории родного края, окрашивает песню фольклорным колоритом, который усилен и созвучным народной поэзии образным строем:
– Мой город, надломленный колос,
Что встал у обочин, рыдая,
Рассыплется медный твой голос
На тихие слезы Валдая.
Таинственная устремленность национального сознания к обретению высшего, надысторического смысла бытия по-разному отражена в "ролевых" стихотворении "Смутное время" и песне "Молитва Аввакума". В "Смутном времени" стилизованный под частушечную, разухабистую песню монолог выстроен от лица бродяг-самозванцев, что позволяет изнутри ощутить противоречивое мироощущение русского скоморошества и самозванства, жаждущего путем разрушительной вакханалии обнажить последнюю "правду" истории: "Пусть над собственной кончиной Посмеется государь. Мы его разоблачили: Он расстрига, как и встарь". А в "ролевой" песне "Молитва Аввакума" поэтичная в своей книжной архаичности и фольклорно-песенной организации (рефрен "Ино побредем дале", синтаксические параллелизмы) речь не покорившегося подвижника приоткрывает глубинные истоки русского раскола, возвышенную, отрешенную от будничного измерения ипостась русского духа, "алчущего" надвременной правды истории. В монологе Аввакума проступают древние пласты народных верований, эсхатологические чаяния, прозрение греховного соблазна мирской власти, чуждой ощущению вечности "Господнего мира":
Важная информация:
Об особенностях композиции современной христианской проповеди
Церковно-религиозная область функционирования языка долгие годы оставалась практически закрытой для отечественного исследователя, но в настоящее время она снова привлекает внимание лингвистов. Закономерным представляется интерес к изучени ...
Триглав богов
Начинается Велесова книга призывом склониться перед Триглавом богов: Сварогом, Перуном и Свентовитом. Эта славянская архаическая Троица родственна индуистской ведической Тримурти, в которую древние арии включали Варуну — небесного бога (у ...
Японский этикет
Существуют общепринятые нормы поведения в обществе, однако, естественно, в каждой стране к этим правилам добавляется что-то своё. Попробуем разобраться с “регуляторами поведения” в Японии. Прежде всего следует отметить, что японцы вежливы ...
Навигация